Капитан первого ранга - Патрик О`Брайан

После обеда «Резвый» производил стрельбы из тяжелых орудий, не обращая внимания на зыбь, вкатывая и выкатывая пушки, а также производя, один за другим, бортовые залпы. В результате фрегат, несшийся к зюйду со скоростью одиннадцать узлов, следовал за облаком дыма, созданного им самим. До побережья Португалии оставалось около двадцати лье. Проведенные в последнее время артиллерийские учения возымели действие, и, хотя скорость стрельбы оставляла желать много лучшего — три минуты и десять секунд между бортовыми залпами было самым достойным результатом, который сумели достичь канониры фрегата, — огонь они вели гораздо точнее, несмотря на килевую и бортовую качку. Ствол пальмы, плывший по правому крамболу ярдах в трехстах от фрегата, при первом же залпе выпрыгнул из воды; артиллеристы попали в него и в следующий раз. Крики «ура» докатились до «Медузы», прежде чем обломки остались за кормой.

На «Медузе» готовились к бою по-своему: многие матросы были заняты тем, что тщательно отбирали наиболее круглые ядра и сбивали с них слои ржавчины. Но большая часть сил уходила у них на то, чтобы обогнать «Резвого»; моряки «Медузы» успели поставить брамсели до того, как на «Резвом» развязали последний риф на марселях, и попытались поставить лисели и бом-брамсели, когда ветер усилился, но в результате потеряли два рангоутных дерева, не увеличив скорость и на полмили. Офицеры и парусный мастер с живейшим интересом наблюдали за происходящим, однако радость, которую они испытывали, омрачалась тревогой: успеют ли они отрезать испанскую эскадру от Кадиса? А если и успеют, то придут ли «Неутомимый» и «Амфион» в точку рандеву до начала схватки? Моряки испанцы может и не ах, но бойцы они отважные. К тому же численный перевес был на их стороне: фрегат-сорокапушечник и три тридцатичетырехпушечника против тридцативосьми— и тридцатидвухпушечника. Джек Обри объяснил тактическую обстановку своим офицерам после того, как вскрыл секретные пакеты, когда не было опасности связи с берегом. Такую же тревогу испытывал и весь экипаж: вряд ли был хоть один человек на борту, который не знал бы, что везут испанские суда с берегов Ла-Платы. Тем же, кто этого не знал, — жителю Борнео и двум яванцам — об этом сообщили:

— Там золото, корешки. Вот что они везут с Ла-Платы: золото и серебро, сложенное в сундуки и кожаные мешки.

В течение всего дня сила ветра ослабевала; то же было и ночью; и, хотя однажды лаг оторвался было от катушки, показав скорость в двенадцать и даже тринадцать узлов, несмотря на продольную качку, на рассвете последнего дня сентября его пришлось аккуратно поднять из воды на борт. Вахтенный мичман при этом доложил:

— Скорость два узла и сажень, сэр.

Весь день дуло с разных направлений, чаще всего встречных. На носу и корме матросы свистели, призывая ветер, и в четверг, 2 октября, их молитвы были услышаны. В конце дня, неся бом-брамсели, вместе с «Медузой» они прошли мыс Сент-Винсент, успев попрактиковаться в артиллерийских стрельбах, по-своему отсалютовав этому огромному высокогорью, едва различимому с клотика на левом траверзе, о чем, придя на шканцы, доложил старшему офицеру боцман. С сомнением поджав губы, мистер Симмонс, поколебавшись, подошел к капитану.

— Сэр, — произнес он, — боцман передал мне, что матросы, при всем к вам уважении, хотели бы просить вас не стрелять из носовых пушек.

— Да неужто? — спросил Джек Обри, заметивший перед этим неодобрительные взгляды некоторых моряков. — Может, они хотели бы просить и двойную порцию грога?

— Ну что вы, сэр, — сказал кто-то из взмокших от пота канониров ближайшего орудия.

— Молчать! — вскричал мистер Симмонс. — Нет, сэр. Они считают, что огонь из носовых пушек уменьшит скорость корабля, а поскольку у нас мало времени…

— Вы знаете, а они, пожалуй, правы. Ученые таким приметам не верят, но мы не станем рисковать. Давайте вкатывать и выкатывать носовые орудия, а стрелять из них не будем.

На лицах матросов расплылись довольные улыбки. Они стали вытирать лица: даже в тени парусов температура была восемьдесят по Фаренгейту. Обвязав головы платками, они поплевали на ладони и приготовились втаскивать и вытаскивать железные чудовища меньше чем за две с половиной минуты. А после пары бортовых залпов (чего уж тут мелочиться?) и стрельбы из отдельных орудий напряжение, возникшее на корабле сразу после Финистерре, неожиданно достигло наивысшей точки. «Медуза» сигналила о том, что видит парус в румбе по левой раковине.

— Полезайте-ка на мачту, мистер Харви, — обратился капитан к высокому, худенькому мичману. — Захватите лучшую подзорную трубу. Возможно, мистер Симмонс одолжит вам свою.

Мичман полез наверх, повесив через плечо подзорную трубу, и быстро добрался до бом-брам-стеньги. Бедная Кассандра вряд ли успела бы за ним. Вскоре оттуда донесся его голос:

— Это «Амфион», сэр. По-моему, он поставил временную фор-стеньгу.

Действительно, то был «Амфион». Пользуясь свежим ветром, к вечеру он догнал оба корабля. Теперь их стало трое, а на следующее утро они оказались в точке своего последнего рандеву. При ярком солнце по пеленгу норд-ост, на дистанции тридцать миль, они увидели мыс Санта-Мария.

Три фрегата (теперь старшим капитаном стал Саттон) весь день крейсировали взад и вперед. Их марсы пестрели подзорными трубами, которые то и дело обшаривали западную часть горизонта, синее море, покрытое волнами. Ничего между ними и американским континентом, кроме, пожалуй, испанской эскадры, не было. Под вечер к отряду присоединился «Неутомимый», и 4 октября корабли рассредоточились по большой площади, впрочем, поддерживая визуальную связь. Они молча упорно крейсировали, прекратив после прохождения мыса Сен-Винсент артиллерийские стрельбы, чтобы не встревожить неприятеля. Единственным звуком, который слышался на полубаке «Резвого», было поскрипывание абразивного круга, на котором матросы затачивали абордажные сабли и копья, да постукиванье канониров, сбивающих с ядер окалину.

Корабли ходили взад и вперед, каждые полчаса, с ударом склянок, совершая поворот через фордевинд. Матросы на каждой мачте наблюдали за другими фрегатами, не поднялся ли на них сигнал; дюжина пар глаз следила за далеким горизонтом.

— Вы помните Ансона, Стивен? — спросил капитан, расхаживая вместе с ним по шканцам. — Близ Паита он занимался этим целыми неделями. Вы читали его книгу?

— Да. Какие же возможности потерял человек.

— Он обошел вокруг света, довел испанцев до сумасшествия, захватил галеон, шедший из Манилы. Чего большего можно еще пожелать?

— Хотя бы небольшого внимания к природе частей света, вокруг которого он плыл так бездумно. Помимо весьма поверхностных замечаний относительно морского слона, в книге нет почти ни одного серьезного наблюдения. Ему обязательно следовало захватить с собой натуралиста.

— Если бы он взял вас, то, возможно, его имя появилось бы в названиях полудюжины птиц с любопытными носами. Но, с другой стороны, вам бы сейчас было девяносто шесть. Не понимаю, как он со своим экипажем мог выдержать такое крейсирование. Правда, все это кончилось благополучно.

— Только вот не было обнаружено ни новой птицы, ни растения, а геологией даже не пахло… Может быть, помузицируем после чая? Я сочинил пьесу и хотел бы, чтобы вы ее послушали. Это плач по Тир-нан-Ог.

— Что это такое — Тир-нан-Ог?

— Достойнейшая часть моей родины; она исчезла много лет назад.

— Давайте подождем наступления темноты, хорошо? Затем я ваш, будем оплакивать эту страну сколько вашей душе угодно.

Опустился мрак; в душных помещениях батарейной палубы и каютах наступила длинная-длинная ночь. Многие матросы, да и офицеры, дремали на палубе или на марсах. До рассвета пятого октября моряки занимались уборкой палубы (поднять людей на работу оказалось нетрудно), дым из трубы камбуза относило прочь устойчивым норд-остом. И тут носовой впередсмотрящий, Майкл Сканло — спаси его Господь — крикнул на палубу зычным голосом, который, верно, услышали в Кадисе, что «Медуза», замыкавшая кильватерную колонну, сигналит о появлении четырех крупных кораблей по пеленгу вест-тень-зюйд.

Небо на востоке посветлело, на обрывках высоких облаков отражались золотые лучи солнца, еще не успевшего подняться над горизонтом; белое как молоко море засверкало. Прямо по корме «Медузы» на горизонте появились четыре пятна — судя по всему, корабли, направляющиеся в Кадис.

— Это испанцы? — спросил Стивен, забравшийся на марсовую площадку.

— Конечно, — отвечал Джек Обри. — Взгляните на их короткие толстые стеньги. Вот, возьмите мою подзорную трубу. На палубе! Вся команда, готовиться к повороту через фордевинд!

В эту же минуту на «Неутомимом» был поднят сигнал начать поворот и преследование неприятеля. Поддерживаемый Джеком Обри, Бонденом и помощником боцмана, Стивен начал неуклюже спускаться. Джек Обри приготовил аргументы для мистера Осборна, но решил их хорошенько продумать, прежде чем будет совещаться с ним на борту «Неутомимого», капитан которого командовал их отрядом. С бьющимся сердцем он спустился вниз. Испанцы, переговаривавшиеся флажными сигналами, сближались друг с другом. Переговоры будут нелегкими, ох какими нелегкими.